Эволюция и психика

Тут может появиться сомнение в том, возможна ли такая выучка (дрессировка) без дрессировщика. Наблюдения над домашними животными, а отчасти и над дикими устраняют это сомнение: мы знаем, что птицы и млекопитающие сами, без дрессировки выучиваются новым для них и сложным действиям. Собаки и кошки выучиваются отворять двери, доставать еду из тех мест (шкафов, полок), куда она спрятана, и т. д. Молодого шимпанзе (которого исследовала Н. Н. Котс), когда он разыгрался, заманили в клетку с двумя дверцами, одной закрытой, другой открытой, и для приманки положили в нее грушу; бегая, он немного приоткрыл закрытую дверцу, потом быстро вбежал в открытую дверь, схватил грушу и выскочил в другую дверцу клетки. Одно время у меня жил попугай, который сам выучился отворять дверцу своей клетки, запертую на задвижку. Подобные примеры показывают, что животные, по крайней мере, высшие позвоночные способны вырабатывать новые и целесообразные способы поведения вполне самостоятельно.

Примеры, которые мы приводили до сих пор, касаются прирученных животных; является вопрос – происходит ли то же и в естественной обстановке, т. е. способны ли дикие животные вырабатывать под влиянием изменений внешней среды новые способы действия и, новые привычки приспособительного характера ? Аналогия с прирученными животными является сильным аргументом в пользу этого предположения, но и кроме этой аналогии имеются, как мне кажется, указания на то, что такие привычки действительно вырабатываются. Трудность решения этого вопроса заключается в значительной степени в том, что наблюдение животных в их естественной обстановке всегда затруднительно и что нам приходится в данном случае пользоваться материалом, доставляемым нам путешественниками, коллекционерами, охотниками и т. д., к наблюдениям которых зоопсихологи, особенно современные, склонны относиться крайне скептически. Принимая, что осторожность по отношению к достоверности сообщаемых сведений, конечно, здесь необходима в той же степени, как и по отношению ко всяким другим наблюдениям биологического характера, как, например, относительно времени гнездования, перелета и т. д., я думаю, что мы свободно можем ввиду особенности постановки нашего вопроса пользоваться этими данными. Дело в том, что зоопсихологи совершенно справедливо относятся скептически к толкованиям, даваемым наблюдателями действий животных, когда, например, согласованные действия общественных насекомых приписываются их взаимной симпатии, когда говорят об особенной "сообразительности" пчел или муравьев и о "разумности" постройки гнезд птиц или жилищ бобров и т. д.; но для нас не интересен вопрос о том, что чувствуют те или иные из рассматриваемых нами животных при своих действиях, что они думают, словом, вопрос о чисто психологической стороне их деятельности (поэтому мы и употребляем такие неопределенные термины, как "действия типа разумных"): мы ставим вопрос о том, в какой мере и насколько скоро способны высшие животные изменять характер своих приспособительных действий при изменении внешних условий. Трудность проверки относительно диких животных состоит в том, что нам приходится принимать в соображение только те стороны их поведения, которые касаются, несомненно, новых для них условий существования: таким образом, отпадает целый ряд проявлений их психической деятельности, в которых мы могли бы заподозрить существование уже установившихся привычек и инстинктов, например их поведение при ловле привычной добычи, способы спасения от привычных врагов и т. д. Принимая во внимание это ограничение, мы, тем не менее, находим ряд примеров, которые показывают нам, что высшие позвоночные приспособляются к несомненно новым для них условиям.