Эволюция и генетика человека в контексте эпохи

Недолгое время в рамках Комакадемии обсуждалась так называемая пролетарская или биосоциальная евгеника (которую не следует смешивать с социалистической или большевистской евгеникой Меллера и Серебровского). Биосоциальные евгенисты обходились без генетики и опирались на опыт физкультурников, воспитателей, отчасти физиологов; они ставили во главу угла воспитание и вообще влияние среды, – утверждая, что думать так выгодно пролетариату. Филипченко (и независимо Кольцов) выставил контраргумент: если бы влияния среды наследовались, то угнетение на протяжении веков подавляющего большинства населения России должно было бы привести к его наследственной неполноценности. Кроме того, подобная позиция предполагала существование оскорбительного различия между биологической природой богатых и бедных наций. После яркого выступления Филипченко с этим доводом пролетарская евгеника навсегда прекратилась. Видное иерархическое положение Филипченко среди биологов Ленинграда сделало его мишенью жестокой травли, организованной И.И.Презентом, будущим идеологом Т.Д.Лысенко, которая привела к его преждевременной смерти в 1930 г. Самая детальная информация Костюмы для Фотошопа тут.

Для удовлетворения глубокого интереса к генетике человека (а также интереса к физико-химическим методам в биологии) Кольцов [18] создал в Москве Институт экспериментальной биологии, включавший Евгенический отдел. Он организовал и возглавил Русское Евгеническое Общество и "Русский Евгенический Журнал" [19], с помощью которых успешно консолидировал обширное и разнообразное евгеническое движение. В работе Общества принимали участие наркомздрав Н.А.Семашко, профессора Г.И.Россолимо, Д.Д.Плетнев, С.Н.Давиденков, А.И.Абрикосов, нарком просвещения А.В.Луначарский, антрополог В.В.Бунак и многие другие. Этой работе сочувствовал Максим Горький, отвечавший на вопросы Кольцова для доклада "Родословные наших выдвиженцев" [20]. Благодаря "Журналу" мы впервые познакомились с родословными А.С.Пушкина, Л.Н.Толстого и др.

Н.К.Кольцов широко понимал евгенику и включал в нее составление генеалогий, географию болезней, витальную статистику, социальную гигиену и ряд социологических тем, но прежде всего – инициированные и руководимые им исследования генетики психических особенностей человека, типов наследования цвета глаз и волос, биохимических показателей крови и групп крови, роли наследственности в развитии эндемического зоба, обследование монозиготных близнецов. В евгенических докладах и статьях Кольцов постоянно подчеркивал роль биологического разнообразия и, шире, желательность разветвленных открытых полииерархических систем, биологических и социальных. Поэтому то, чем он занимался, говоря о евгенике, нельзя назвать собственно евгеникой (в указанном выше смысле). Напротив, у нас есть все основания утверждать, что Кольцов выдвинул программу исследований в области генетики человека.

Любопытно выяснить, какие последствия для Кольцова имел его высокий иерархический ранг, – в частности, при коммунистическом режиме с его официальной целью построения бесклассового – неиерархического? атомизированного? – общества. В период военного коммунизма, когда правительство В.И.Ленина – Л.Д.Троцкого упорно уничтожало естественно сложившуюся работоспособную полииерархическую систему старого режима (и строило искусственную иерархию, отражавшую интересы партийной олигархии), Кольцов из-за своего ранга, ставшего угрозой новому режиму, был приговорен к смертной казни. (Приговор был отменен В.И.Лениным [7].) В начале НЭПа был достигнут компромисс между недекларируемым стремлением к единой, очень жесткой иерархии и наличными социальными и экономическими обстоятельствами и была допущена – временная и контролируемая – множественность иерархий. Тут-то Кольцов мгновенно превратил свой Институт с тремя штатными единицами в диверсифицированное хорошо работающее научное учреждение с разветвленной структурой внешних связей. Высокий иерархический статус Института сделал его мишенью атак предтеч хунвейбинов в период Культурной Революции и Великого Перелома, когда И.В.Сталин занимался трансформацией жесткой иерархии партийной олигархии во все более жесткую иерархическую систему – вернее, имитацию иерархической системы, – ради одной персоны на самом верху. Теряя исследователей и подразделения, Институт пережил этот период – ценой утраты структуры внешних связей и упрощения внутренней структуры, т.е. ценой явного снижения иерархического ранга [7]. По ходу дела была ликвидирована евгеника, которая ассоциировалась с Кольцовым. (О судьбе ранга Кольцова при выстраивании псевдоиерархии в конце 1930-х гг. см. [21].)